Код рода: возвращение к корням

ЕСЛИ БЫТЬ ЧЕСТНЫМ, КАЗАХСКИЙ НАРОД НИКОГДА НЕ РАССМАТРИВАЛ РОДСТВО КАК ФАКУЛЬТАТИВНОЕ ЯВЛЕНИЕ. РОДСТВО – ЭТО НЕ ПРОСТО СОЦИАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ, А ЧАСТЬ ТОГО САМОГО НЕВИДИМОГО НАЦИОНАЛЬНОГО КОДА, КОТОРЫЙ ПЕРЕЖИЛ СМЕНУ ПОКОЛЕНИЙ, ЦИФРОВИЗАЦИЮ, УРБАНИЗАЦИЮ И ВСЕ ПРОЧИЕ ФЕНОМЕНЫ, КОТОРЫМИ МЫ СЕГОДНЯ ТАК ОХОТНО ОБЪЯСНЯЕМ СОБСТВЕННОЕ ОТЧУЖДЕНИЕ. КАЗАХСКАЯ РОДОВАЯ СИСТЕМА – ЕСТЬ ДРЕВНИЙ МЕХАНИЗМ СОЦИАЛЬНОЙ УСТОЙЧИВОСТИ, ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ОПОРЫ И КОЛЛЕКТИВНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ, КОТОРЫЙ СТОЛЕТИЯМИ РАБОТАЛ БЕЗ ЕДИНОЙ ПЕРЕЗАГРУЗКИ. ОНА ЗАЛОЖЕНА В ЯЗЫК, РИТУАЛЫ, ЮМОР, В СПОСОБ, КОТОРЫМ МЫ РАССКАЗЫВАЕМ ИСТОРИИ, ДАЖЕ В ТО, КАК МЫ ПРЕДСТАВЛЯЕМ ДРУГ ДРУГА ЧЕРЕЗ РОД И ЧЕРЕЗ ПАМЯТЬ О ПРЕДКАХ.

Мы веками жили так, что свадьба без ста гостей, это почти как айран без соли, вроде бы пить можно, но вкус будет не тот. Любое значимое событие, от рождения до ухода человека, было поводом не просто накормить гостей, а собрать род, перепроверить живую цепь связи между поколениями. И пусть сегодня мы объясняем эти традиции практичностью кочевой жизни или необходимостью взаимопомощи в суровых условиях степи, на самом деле их смысл глубже, ведь это была система, в которой человек не мог остаться один. Род как коллективная память, как страховочная сеть, как тихий голос, напоминающий «Ты не одинок». В этих собраниях была своя философия, когда старейшины за столом перечисляли поименно предков до седьмого колена, это был не ритуал ради ритуала, а способ вписать каждого ребенка в огромную повествовательную вселенную, где у каждого предка была своя роль, свой характер, место среди событий. В современном городе-миллионнике, среди офисных комплексов и транспортных развязок, такие вещи кажутся далекими. Но культурный код как ДНК, может спать, но не исчезает. Человек может уехать за три тысячи километров, поменять работу, стиль жизни, круг общения, но гдето внутри все равно останется ощущение, что есть родня. Это чувство, что человек не одиночная точка на карте, а звено большой, древней и живой цепи. И самое интересное, как только человек вдруг слышит имя родича, даже дальнего, внутри начинают происходить интересные процессы, такие, как память, чувство ответственности, уважение к старшим, даже легкая ностальгия. Это и есть тот самый невидимый код, который работает, даже если мы давно перестали его замечать. Но времена изменились куда быстрее, чем мы привыкли, ведь границы размылись, города выросли, люди переезжают в погоне за работой, образованием, лучшими школами и так далее по списку. И вот уже дети, родившиеся в Алматы, Астане или вовсе за рубежом, смотрят на гостей семейного тоя так, словно это случайные прохожие. Они, конечно, вежливы, тактичны, воспитанны, улыбаются, но в их глазах нет того скрытого огонька узнавания, из которого и рождается чувство, что это родные люди. Эта ситуация знакома многим, и не мудрствуя лукаво, она знакома и мне. Мои собственные дети постепенно начали отдаляться от родственных связей. Они знали близких родственников, но вот такие родственники, как младшие братья отца, тетя со стороны матери, оставались для них почти незнакомыми людьми. Один раз в год, если повезет, мы приезжали на семейные события, где мои дети аккуратно жались ко мне, поглядывая на родню с любопытством, которое больше подходило бы музею, чем тою. И вот однажды я понял, что заставить детей любить родственников нельзя, точно так же ка,к нельзя приказать: «Запомни, это твой дядя». Нельзя купить чувство принадлежности, как школьную форму, но ведь можно создать контекст, эмоцию, историю. Так родилась наша простая семейная традиция, раз в неделю я рассказывал детям небольшие, смешные, порой абсурдные, но всегда живые истории о наших близких и дальних родственниках. О том, как двоюродный мой брат, будучи мальчишкой, сжег сарай в деревне у дедушки, как наша дальняя тетя перепутала место проведения тоя и провела вечер на празднике с абсолютно незнакомыми людьми, но все равно нашла там друзей и даже дальних родственников. О том, как дедушка умел вычислять людей по походке, еще не успев взглянуть им в лицо. Дети смеялись, задавали вопросы, удивлялись, строили свои догадки. И незаметно имена родичей перестали для них быть пустыми звуками. Эти люди стали персонажами, героями, частью внутреннего мира ребенка. А что такое род, если не личная эмоциональная привязанность, миссия памяти, перенесенная через поколения? И вот однажды, на очередном семейном мероприятии, я увидел то, что навсегда останется в памяти, мои дети общались с родственниками так, будто росли рядом с ними всю жизнь без неловкости и напряжения, как с людьми, чьи лица они знали давно. Тот самый двоюродный брат, который когда-то сжег сарай, стал для детей родным, хотя в реальной жизни они виделись столько раз, что можно сосчитать на пальцах одной руки. Пусть через мои истории, но знали. Тогда я понял, что на самом деле родственные связи не исчезают, а просто требуют обновленного языка. Наши предки писали семейную историю поступками, и в наших силах делать это словами. Предки передавали традиции у костра, а мы на кухне, в машине, в вечерних разговорах перед сном. И если детям не хватает географии, в наших родительских силах суметь дать им нарратив, если не хватает встреч, то хотя бы дать образ. Если не хватает времени — дать историю. Потому что род, это не только кровь, это в первую очередь память. А память это то, что мы выбираем рассказывать. В эпоху, когда каждый сам себе мегаполис, иногда достаточно одного часа раз в неделю, чтобы вернуть ребенку ощущение, что у него есть корни. И эти корни живые, смешные, мудрые, непредсказуемые. Такие же, как истории, которыми мы делимся. И конечно же данная статья не является призывом и уж тем более нравоучением для моего дорогого читателя, а лишь еще одна версия своего наблюдения в качестве подпитки для дальнейшего принятия решений.