Самая специфическая работа во всем Министерстве юстиции – деятельность экспертов. Но не обычных, а судебно-медицинских.
Сколько тщательно подготовленных, или неочевидных преступлений было раскрыто исключительно благодаря судмедэкспертам – такой статистики не ведется нигде в мире. Но можно ли, собирая доказательства, предъявляя обвинение, верить официальному заключению эксперта, написанному где-нибудь в Ушарале? Да и есть ли вообще такая экспертиза в далекой провинции? Об этом разговор корреспондента ЮГ с руководителем Илийского района в ЛСЭ по Алматинской области Ернатом АУЕЗХАНОВЫМ, имеющим опыт работы судебно-медицинским экспертом и в провинции, и в Алматы.
– Судмедэксперты имеют обычное медицинское образование. Да и расположены морги в райцентрах всегда в больничных дворах. Но ведь уровень медицины на селе неизмеримо ниже уровня крупных городов!
– Наверное, специфика нашей работы такова, что разницы, где проводилось вскрытие, не будет никакой – что в Алматы, что в Ушарале. Я объехал всю тогда еще не разделенную Алматинскую область, и в каждом морге имелось – ну не все, что бы хотелось, но необходимый минимум – это точно. От того, что невозможно, да и без надобности, иметь в каждом маленьком морге сложную аппаратуру, иногда приходится отправлять кровь или образцы тканей на анализ. Естественно, будет задержка с заключением. Ну, а если перед экспертом вдруг встали совсем уж неразрешимые вопросы, он обратится в областной центр. Приедут специалисты, будет консилиум. Ну а тело родственникам отдадут без промедления.
– Достаточно было один раз побывать в секционном зале бывшего алматинского морга, чтобы понять – судмедэксперты, хоть и врачи с дипломами, но люди совершенно особенные. В небольшом помещении – несколько трупов, совершенно непереносимый запах…
– Неприятный запах – это составляющая профессии, что с ним сделаешь? В алматинском морге от него избавиться никак было невозможно – если в секционном зале 24 часа в сутки находятся несколько вскрытых тел, не спасут вентиляция и дезинфекция. Но судебная медицина – это интересная и точная наука, пришедшая из глубины веков. После мединститута у меня были прекрасные учителя – Виктория Подонева, Касымхан Нургалиев, Куандык Шадиев. Те моменты, когда вы не поверили в возможности судмедэкспертизы, а я был в них на сто процентов уверен – это благодаря моим учителям.
– То, что видят судмедэксперты, не замечают даже полицейские, как бы внимательно они не осматривали труп или живого пострадавшего. Как лично вы и ваши коллеги, справляетесь с эмоциями при виде изуродованного тела?
– Вы не поверите, но со своими чувствами довольно быстро привыкаешь справляться. И это вовсе не суперменство какое-то, это, пожалуй, свойственно всем людям. Сделал свою работу, вышел из морга – и забыл. Сильный запах иногда – от него все равно никуда не деться, работаю всегда в перчатках. Поверх халата надеваю длинный фартук, так как брызги могут лететь. Жена понимает, о работе никогда не расспрашивает…
– Но у любого человека есть свой критический предел. А если перед вами тело ребенка, и без всякой экспертизы видно, что он погиб насильственной смертью?
– Позволить эмоциям одержать над тобой верх – это признак непрофессионализма, это очень мешает работе. Но, наверное, род занятий все же накладывает отпечаток – вполне возможно, что с годами я стал более черствым и хладнокровным. Кстати, гораздо больше отрицательных эмоций испытываешь, не работая с трупами, а общаясь с родственниками умерших, чего сельским экспертам никак не избежать, и от чего избавлены их коллеги в больших городах. Алматинцы, к примеру, к судебно-медицинской экспертизе относятся очень спокойно, а сельчан иногда приходилось прямо во время вскрытия из морга выпроваживать. Бывало, и кулаками размахивали. На селе всегда не понимали сути судмедэкспертизы. А ведь ни предсмертная воля, ни религиозные убеждения его самого или семьи, ни желание родственников на проведение или не проведение экспертизы никак повлиять не могут.
– В каком виде тело выдается родным, если его пришлось разрезать вдоль и поперек?
– Разрезы зашиваются, как и в обычной хирургии, разве что шов получается гораздо грубее. Всегда аккуратно стараемся зашить кожу на голове, убрать следы крови. Обычно в любом сельском морге родственники умершего любой национальности могут полностью приготовить тело к похоронам. В крупных городах этим занимаются служащие моргов, без присутствия родственников.
– Выдать убийство за самоубийство – один из самых популярных способов сокрытия преступления. Может ли эксперт определить – сам человек с жизнью счеты свел или ему «помогли»? Даже когда все говорит об отсутствии криминала?
– Однозначно – может. Нас же этому учили – по признакам, их совокупности определять причину смерти. Это не один год учебы и специализации, но смотрите: если найден только скелет, эксперт может определить возраст умершего, его пол и расу. Это минимум. Никакой фантастики – возраст, к примеру, определяется по зубам. Если человек упал с высоты, я смогу определить, было это самоубийство, несчастный случай или его столкнули. Это просто точная наука. И она позволяет ставить точные «диагнозы». Можно, к примеру, случайно повеситься. А судмедэкспертиза для того и создавалась, чтобы выяснить истину, тогда как все внешние, видимые всем признаки и так, казалось бы, говорят совершенно очевидно обо всех обстоятельствах дела.
Вадим БЕРЕГОВОЙ Алматинская область
