Аяты Корана, намаз, тихий шепот: значит, сбылась мечта — я добрался до родных мест, до родного очага. Это всего лишь сон, и опять стук колес, наверное, снова впал в забытье, каждое движение головы причиняет боль, но почему мне не так холодно, ребенок дергает пуговицы кителя, звучит непонятная речь…
Санитары, размещая в вагоне, уверяли меня, что состав идет в Казахстан, память стерла все мелкие подробности, очень много сил ушло на то, чтобы хоть как-то разместится и укутаться в шинель. Осколок в шее давал о себе знать неустанно, доктор сказал, что постепенно будет легче, нужно время, а сейчас еще от боли периодически терял сознание.
Женщина увела ребенка, значит, я не один в вагоне. Пытаюсь приподняться и вижу устремленные взоры нескольких десятков глаз, старых, с опаской, молодых изумленных, женских испуганных, детских любопытных. Сердце наполнилось радостью, рядом со мною люди… Так произошло мое первое знакомство с попутчиками.
Молчание прервал мужчина в войлочном головном уборе, чем-то напоминающем тюбетейку. По его велению, паренек подложил мне под голову какие-то вещи, помог мне удобно разместиться, и я понял, что в вагоне стало тепло от того, что вокруг меня кипела жизнь, а на моих плечах и вокруг шеи был обмотан мягкий платок. Молодая женщина, опустив глаза, подала мне кипяток.
Попутчики наполнили мое пространство теплом и жаждой жизни. Женские голоса убаюкивали ребенка, усмиряли разыгравшихся детей, и эти слова не требовали перевода, смысл их был мне понятен с первых нот, интонации, жеста и так напоминал о доме, о времени до войны. Мужская речь была глухая, тревожная, бередила душу. Молчание, царившее между мной и мужчинами, было понятно только нам.
Продукты, что закинули мне в вещмешок, мы разделили, разводили тушенку в кипятке, скоро они закончились. На больших станциях приносили кипяток, первым угощали седовласового мужчину в тюбетейке. «Курдас», -подумал я про себя, старший его сын примерно возрастом был с моим старшим. Курдас совершал пятикратный намаз, его все бесперекословно слушались, две женщины — Амисат и Мариям — его жены, управляли нехитрым домашним хозяйством, ограниченным стенами вагона-скотовоза. Во всем чувствовался порядок, уважение к старшим прививалось с молоком матери. Вагон условно разделился на мужскую и женскую половины.
… Поезд прибыл на станцию Аманкарагай. Мороз пробирал до костей, эшелон встречали погонщики волов с повозками. Перекличка погонщиков, в основном женщин и стариков, родная казахская речь и воздух, вольно струящийся, наполненный чистотой, вскружил голову. Курманали почувствовал силу своей земли, отправной точки всей его жизни…
Неожиданно его окликнул старик: «Кауменын баласы, сениде коретин заман келди, берекелди», и несколько человек бросились к нему навстречу. Объятия, расспросы, снова объятия, улыбки, слезы — все перемешались в одно мгновение. Аульчане прибыли на станцию еще с вечера, каждый колхоз должен был разместить переселенцев до весны в своих домах. Курманали, не задумываясь, привел в дом семью Курдаса. Дома его ждали супруга Батима и два сына: старший Бейсембек, который провожал его на войну, и младший, появившийся на свет в сентябре сорок первого. Старики дали ему имя Жаксылык, в надежде на то, что мальчик с таким именем принесет хорошие новости: в тот момент все молитвы были о победе и возвращении близких домой.
Землянка деда не отличалась от жилища других аульчан, небольшая веранда защищала от осадков и ветра, больше напоминая склад скудного крестьянского хозяйства, здесь же разместился теленок, набираясь сил в тепле. Была также небольшая кухня и одна большая комната.
Немногословная Батима встретила дорогих гостей со всей душой, глаза светились счастьем, приехал ее Курманали, а значит, все будет хорошо. Ажека очень чистоплотная, где-то в своих тайниках, нашла маленький кусочек пахучего мыла. Натопили снега и начали отмывать детей, сначала малышей. Собрали холщевые мешки и набил их соломой, так соорудили для всех постель. В печи трещал кизяк, впервые за столько дней Курманали и его попутчики отогрелись и спали в тишине, без стука колес и пробирающего до костей холода вагона-скотовоза, без детского плача, бередящего душу.
Перемешивая казахские и чеченские слова, малыши с утра до ночи играли, мальчики все время играли в войну. Бейсембек принес детям асыки, но несколько попыток обучить ребят правилам игры в комнате не увенчались успехом — нужен простор. К тому же и работа в колхозе занимала все время рано повзрослевшего подростка. Курманали хоть и еще был слаб, вышел пасти колхозный скот со старшим сыном, множественные осколки в шее и плече точили тело молодого мужчины, постоянно вызывая боль.
В голодное военное время все продуктовые поставки направлялись на фронт, и в такой момент спасла семью единственная корова. Молоко кипятили на печи, готовили молочную похлебку, собирали сливки и айран. Иногда приходилось молочку разводить водой, чтобы накормить всех. Теленок тоже требовал свою долю. Прибереженный с лета Батимой курт быстро закончился. Взрослым одного такого комочка хватало на один день, словно леденец, перекатывали от одной щеки к другой, растягивая кисло-солоноватую массу, а потом целый день попивали кипяток. Дети съедали курт в считанные секунды, такое лакомство иногда перепадало и им – это была самая вкусная «конфета».
Казахский курт стал источником сил и позволил выжить не только казахскому народу, но и многим переселенцам в годы войны, узникам Алжира и Карлага. Порой меня возмущают нелестные высказывания в соцсетях о скудности казахской кухни и нелепых вкусовых качествах отдельных блюд, в том числе курта, но именно этот продукт стал источником жизни для многих.
В мае всех переселенцев перевезли в поселок Коктал, на спецпоселение, построили бараки, чеченские семьи объединились и образовали один поселок в поселке. Связь между Курманали (моим дедом) и Курдасом не прерывалась.
Осколочное ранение дало о себе знать: в феврале 1950 года ата Курманали не стало. Курдас-Насухан сам проводил в последний путь Курманали, ставшего ему братом, прочитал намаз, принес полведра пшеницы, Батима смолола муку и приготовила похлебку и шелпеки.
Война всегда разрушительна, столько унесла жизней, оторвала людей от родного очага, но эта война и соединила кровно два народа.
В 1957 году Насухан и его семья возвратились на Родину. Связь прервалась, на Кавказе все приходилось начинать с нуля, дети подросли, содавали семьи, потихоньку начала налаживаться жизнь.
В семье Курманали старший сын Бейсембек остался в колхозе, прошел курсы механизаторов, работал скотником, создал семью в 1957 году и помогал поднять и дать образование младшим братьям и сестрам — Жаксылыку, Кульзайре и Бижамал.
Жаксылык после окончания казахской школы поступил в педагогическое училище, стал учителем начальных классов в начальной казахской Тюбекской школе, но очень хотел стать юристом. И в 1965 году он поступил в Свердловский юридический институт. И с 1969 года начал свою трудовую деятельность в органах прокуратуры.
В 1987 году Жаксылык, работая прокурором Джангильдинского района, Тургайской области и одновременно являясь членом бюро райкома, выехал в командировку в совхоз, возвращаясь в попутчики попросился молодой мужчина. Путь не близкий, завязался разговор, парень оказался родом из Чечни. Жаксылы поделился детскими воспоминаниями о друге Окаше и его семье, очень хотел бы их найти. Попутчик записал скудные данные о тех, с кем прошло послевоенное детство.
Вечернее чаепитие, это ежедневная домашняя церемония, заведенная ажекой, которая жаловалась на головную боль, если не попьет горячего крепкого чая, но должны были все собраться к чаепитию, без прихода отца никто не садился за стол. Взрослые делились своими впечатлениями о пройденном дне, бабушка попивала чай и слушала, за весь вечер могла произнести всего пару фраз, но они почему-то больше всего запомнились в памяти. Никто не вставал из-за стола без бата, что читала после трапезы ажека.
В один из таких вечеров к нам пришли гости, с порога зазвучало «Ассаламаугалейкум», но совсем не с казахским акцентом, мальчишки побежали встречать гостей.
Взрослые смотрели друг на друга в недоумении, и только ажека первая произнесла «Кулындарым келип калды», узнала гостей из Чечни. Приехали дети Насухана Мусраил и Дардаил уже со своими детьми. Всегда такая спокойная и неторопливая ажека засуетилась с чаем, поставила варить мясо. Так, через 30 лет встретилось второе поколение, сохранив в сердцах свои детские воспоминания о добре. Уже ставшие родственниками, они приехали поблагодарить ажеку за теплый прием в холодный 1944 год.
Казахский народ славится широтой души, добротой, человечностью и гостеприимством. Здесь приняли в трудные годы в свои объятия столько народов, и помогли сохранится целым нациям и народностям. Это и немцы Поволжья, поляки, ингуши, чеченцы, корейцы. Они сохранили свой язык, обычаи, традиции.
Свердловский юридический институт стал местом, где зародилась наша семья — Талгата Альмагамбетова и Гульжан Курманалиновой. Учеба в институте подарила нам наших первых семейных друзей — Бари, Юру, Леча. Сансызбая, Бауржана, Алсу, Наташу, Елену — настоящую многонациональную семью.
2020 год стал для всех испытанием на прочность в борьбе с ковидом. Тогда помощь со спасительными лекарствами нам пришла со Свердловска, наш друг чеченец — Леча — доставил их до границы с Казахстаном, родственники привезли домой. Эта помощь спасла нашу семью в мирное время. Антибиотики, противовирусные, жаропонижающие, даже шприцы и системы, которых хватило не только нам и родственникам, но и соседям. Вот так продолжилась дружба между казахами и чеченцами в третьем поколении.
Впервые на Кавказ мы с супругой попали в 2024 году, и нас поразило теплое, искреннее отношение многих кавказских народов – чеченцев, ингушей, кумыков, карачаевцев …гостеприимно открыт был дом для каждого казаха. Но такие почести мы заслужили благодаря нашему старшему поколению. Поэтому наше поколение должно сохранить не просто традиции, а уважение и сохранение человеческих ценностей по отношению к любому народу и к каждому человеку, и передать их детям.
Гульжан АЛЬМАГАМБЕТОВА, судья Верховного Суда