Уголовно-правовое воздействие – это сложная система правового реагирования государства, которая включает в себя ряд мер уголовно-правового характера, а именно: наказание, иные меры уголовно-правового характера, а также иные уголовно-правовые последствия.
Обращение к уголовному законодательству зарубежных стран позволяет заключить, что под иными мерами уголовноправового воздействия, альтернативными уголовному наказанию, понимают меры безопасности и компенсации (восстановления). Анализ литературных источников свидетельствует, что для определения единых по своей природе мер воздействия на преступность применяются термины «меры защиты», «меры социальной защиты», «предупредительные меры», «меры превенции», «меры безопасности», «меры восстановления», «иные уголовно-правовые меры». Предлагаю использовать известный в логике прием «терминологической конвенции», то есть договориться об однозначном употреблении одного и того же термина. Представляется, что наиболее удачным термином для обозначения группы мер относящихся по своей правовой природе к особому виду принуждения, является термин «меры безопасности». Для уяснения содержательной характеристики мер безопасности, определения их места в системе мер уголовноправового воздействия, условий и порядка их применения прежде всего необходимо очертить научное определение «мер безопасности» в уголовном праве. Одно из последних определений безопасности дается казахстанским ученым В. Роот в монографии «Концептуальные основы безопасности личности в уголовном праве». Так, следуя современной концепции безопасности, он дает следующее определение безопасности: «Это состояние и тенденции развития защищенности важных интересов общества, государства и человеческой личности, а также всех структур от внутренних и внешних угроз». Далее автор справедливо утверждает, что: «Безопасность и ее обеспечение состоят из трех взаимосвязанных и взаимообусловленных горизонтальных уровней: обеспечение безопасности личности; обеспечение безопасности общества; обеспечение безопасности государства». Таким образом, термин «безопасность» используется в доктрине уголовного права при определении государственной, общественной, экономической безопасности, безопасности лица. В ст.1 Закона от 6 января 2012 года «О национальной безопасности Республики Казахстан» закреплено определение «национальной безопасности», под которой понимается «состояние защищенности национальных интересов страны от реальных и потенциальных угроз, обеспечивающее динамическое развитие человека и гражданина, общества и государства». Меры безопасности по смыслу ограничений выступают больше оперативной мерой, чем наказание: террориста могут удержать от преступной деятельности именно адекватные меры безопасности, а не угроза отдаленного во времени наказания, которого, к тому же, можно избежать. Более реалистичным представляется постепенное вытеснение организованной преступности и коррупции с помощью мер безопасности (установление специальных запретов и обязанностей), которые позволяют контролировать источники доходов и ограничивать доступ определенных лиц к власти. Приобретает актуальность решения проблемы предупреждения общественно опасных действий лиц, которые страдают психическими заболеваниями, алкоголизмом и наркоманией, – и в этом случае более эффективной мерой могут выступать именно меры безопасности. Кроме того, нужно иметь в виду и такие процессы, проходящие в РК, как демократизация всех сторон государственной жизни и гуманизация общественной жизни. Приведу два показательных примера. Так, еще в 2002 году законодатель, претворяя линию гуманизации уголовной политики в отношении лиц, совершивших преступления средней тяжести, значительно расширил институт их освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим. Сложившаяся в связи с этим следственно-судебная практика, с позиции тогдашнего руководства главного высшего надзорного органа, была признана далеко не бесспорной, – когда неоднократное прекращение уголовного преследования за примирением сторон не является препятствием к очередному прекращению производства в отношении одного и того же лица, неоднократно совершившего преступление. Генеральной прокуратурой такая практика была признана противоречащей задачам и принципам уголовного права, в частности – предупреждению преступлений, неотвратимости и справедливости наказания. Возможно, поэтому Генеральной прокуратурой в свое время – это был 2004 год – было рекомендовано «пропускать такие дела через суд», полагая, что это возымеет хоть какое-то профилактическое воздействие на подсудимого и удержит его от совершения повторного преступления. Эту позицию поддержали некоторые ученые и предлагали, чтобы только суды обладали исключительным правом на прекращение уголовных дел. Я же высказался против, поскольку это противоречит некоторым диспозитивным началам уголовного процесса, тем более, что этот путь создаст только излишнюю нагрузку судебным органам, волокиту в принятии окончательного процессуального решения, приведет к распылению уголовной репрессии. Вторая точка зрения взяла вверх – передачу в исключительную компетенцию судам права на прекращение уголовных дел не поддержали, а институт примирения получил свое дальнейшее расширение. Спустя 20 лет этот вопрос зазвучал по-новому. В апреле 2024 года Генеральная прокуратура обратилась с письмом в Администрацию Президента РК о возникшей неоднозначной практике прекращения уголовных дел по ст. 345-1 УК за примирением сторон, которая была введена в УК в декабре 2019 года. Главной задачей нововведения было усиление ответственности за управление транспортным средством в состоянии опьянения. После введения данной нормы органы прокуратуры и уголовного преследования были ориентированы на необходимость направления материалов для привлечения нетрезвых водителей к административной ответственности по ст. 608 КоАП в случае прекращения уголовного дела за примирением с потерпевшим. Между тем с третьего квартала 2023 года при применении данной нормы в ряде регионов суды изменили практику и стали прекращать административные дела за отсутствием состава, мотивируя тем, что лицо в рамках прекращенного уголовного дела уже привлекалось к ответственности. В постановлениях судов указывалось, что при прекращении уголовного дела по ст. 345-1 УК за примирением сторон, лицо, в отношении которого материалы направлены в суд, не может быть привлечено к административной ответственности по ст. 608 КоАП в силу установленного п. п. 2) п. 3 ст. 77 Конституции запрета на повторное привлечение к ответственности за одно и то же правонарушение. Генеральной прокуратурой для исправления ситуации были приняты меры по опротестованию судебных актов в кассационном порядке. Однако судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда судебные акты оставлены без изменения, кассационные протесты – без удовлетворения. По мнению Верховного Суда, диспозиция ст. 345-1 УК уже охватывает управление транспортным средством в нетрезвом состоянии, тем самым привлечение водителей к административной ответственности является двойной ответственностью. В дальнейшем суды начали руководствоваться данным постановлением Верховного Суда и при поступлении материалов из прекращенных уголовных дел, освобождали от административной ответственности по вышеизложенным основаниям. После прекращения судами административных материалов за отсутствием состава органы внутренних дел перестали их направлять в суд. Таким образом, как следует из письма Генеральной прокуратуры, в настоящее время сложилась такая судебная практика, когда «выгоднее» совершить уголовное деяние, чем административное правонарушение, поскольку правовые последствия административного правонарушения более существенны, чем совершенное преступление, в случае примирения с потерпевшим. Как видим из приведенных двух примеров, между преступностью и ее социально-правовым контролем непрерывно растут «ножницы» и их пространство практически нечем заполнить. По нашему мнению, такое положение стало следствием того, что долгие годы в современной казахстанской доктрине уголовного права в вопросах борьбы с преступностью господствует «наказательная» концепция, тогда как другие средства, альтернативные уголовному наказанию, находятся на «задворках» правовой науки и практики. Нужно признать, что как жестокость уголовного наказания, так и его либеральность – не продуктивны. Однако государство, признавая применение наказания в определенных случаях нецелесообразным и неэффективным в предупреждении преступности, не должно лишать себя других средств уголовно-правового воздействия на «криминально активных» лиц. Освобождение лица от уголовной ответственности за примирением либо освобождение от реального отбывания наказания по иным основаниям должно выступать одним из оснований применения к лицу иных (некарательных) мер, дающих определенную гарантию того, что лицо не совершит вновь преступления. В этом контексте особое значение приобретают моменты, связанные как с поэтапным сокращением сферы применения уголовной репрессии путем расширения условий освобождения от уголовного наказания, так и внедрением альтернативных уголовному наказанию мер государственного принуждения – мер безопасности. В общем виде меры безопасности – это средства, необходимые для поддержания стабильности любой общественной системы, но они вместе с тем требуют очень деликатного применения, поскольку связаны с ограничением прав и свобод человека. Проблема состоит не только в том, чтобы признать меры безопасности в качестве элементов уголовно-правового воздействия, а скорее в том, чтобы правильно определить сферу и основания их применения. В уголовном праве подавляющего большинства стран Западной Европы (Испания, Франция, Швейцария, Германия, Дания, Голландия, Швеция, Италия, Республика Сан-Марино, Республика Польша) придерживаются, по меньшей мере, дуализма («двухколейности») уголовно-правовых мер воздействия на преступность – объединения наказания и мер безопасности, исходя из цели защиты общества от общественно опасных посягательств как основной цели уголовного закона. В последние годы наблюдается постепенное выделение в системе мер уголовно-правового воздействия других мер, отличных от наказания, что мы можем видеть из положений уголовных законодательств республик Болгария, Молдова, Беларусь, Российской Федерации, Эстонской, Латвийской и Литовской республик. В законодательстве Казахстана также имеются определенные элементы системы уголовно-правового воздействия, которые могут быть применены к лицу за совершение преступного деяния, и которые согласно ст. ст. 84-85, 91-93, 98-1, 98-3 УК РК не относятся к наказанию. Логическим и взвешенным выглядит определение «мер безопасности» как мер ограничительного характера, которые применяются специальными госорганами по мотивированному решению суда к лицу, которое совершило общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, и представляет опасность для общества; которые направлены на предупреждение и прекращение нарушения права, или на прекращение действий, способных нарушить интересы других лиц, общества, государства, устранение предпосылок криминогенной ситуации, предупреждение совершения таким лицом новых общественно опасных деяний, а также на защиту прав и интересов общества и государства от общественно опасных посягательств со стороны такого лица. Меры безопасности, как правило, независимы от элементов наказания и не влекут судимости. Такое определение мер безопасности вытекает из анализа генезиса уголовно-правовой доктрины в аспекте устранения общественно опасного состояния лица и ситуативной профилактики преступности, которое вызвало необходимость постановки проблемы об обеспечении безопасности общества от таких лиц путем применения соответствующих мер принуждения, определение их сущности, оснований и порядка применения.
Продолжение следует
Азамат НУРБОЛАТОВ, кандидат юридических наук
