Сегодня экономика Казахстана испытывает не самые лучшие времена. Резкие скачки доллара по отношению к Национальной валюте и стремительное удорожание продуктов питания, коммунальных и профессиональных услуг свидетельствуют о падении уровня жизни граждан. Поэтому люди задаются вопросом: чего ожидать в будущем и кому верить? Какая отметка доллара к тенге может привести страну к дефолту, и вообще, существует ли угроза подобного события? Об этом и многом другом мы поговорили с доктором экономических наук, профессором факультета экономики и предпринимательства Казахстанско-Немецкого университета Нурланом Н.
– Нурлан Айткалиулы, недавно в Казахстане зафиксирован резкий скачок курса доллара по отношению к тенге. При этом вице-министр национальной экономики Арман Касенов заверил, что колебания случаются в пределах нормы и поводов для волнения у граждан быть не должно. Но это обстоятельство все равно ударило по карманам казахстанцев и сделало их беднее. Это можно назвать девальвацией и к чему такая ситуация может привести в ближайшие годы?
– Ослабление курса любой валюты считается ее девальвацией. Сюда относится и рыночная коррекция курса тенге к доллару США с 26 ноября по настоящее время, когда курс тенге по отношению к доллару снизился с 500 до 530 тенге за доллар. Сама коррекция была вызвана снижением мировой цены нефти марки Брент за это же время с 80 до 73 долларов за баррель, так как наша страна продолжает зависеть от экспорта углеводородов на мировой рынок. Другой причиной могло быть снижение курса рубля к доллару, который резко снизился на фоне новых санкций США против сотни компаний и физических лиц России, включая Газпром. Россия является третьим по величине торговым партнером Казахстана. Поэтому снижение курса рубля дает неоправданное ценовое преимущество российской продукции на внутреннем рынке. И лишь объявление 27 ноября Центробанком России о прекращении покупок иностранной валюты, а также повышение ключевой ставки рефинансирования ЦБР для российских банков, укрепило рубль и устранило негативное влияние данного фактора. Еще одной причиной могли стать необоснованные прогнозы в отношении курса тенге отдельных блогеров, которые обещали некоторый «обвал» курса в ближайшее время. Такими своими суждениями они подогревали ажиотажные настроения на финансовом рынке, что вело к ослаблению курса национальной валюты. Однако возобновление с 19 ноября нормы обязательной продажи в 50 процентов валютной выручки субъектами квазигосударственного сектора, продажи иностранной валюты из Национального фонда в размере 1,260 млн долларов, а также интервенции Нацбанка в размере 1,047 млн долларов успокоили финансовый рынок и способствовали стабилизации курса тенге. Если судить по данным Нацбанка о реальном эффективном курсе, то он показывает нам долгосрочную устойчивость тенге. Курс тенге сейчас не является переоцененным, хотя наблюдается его некоторое укрепление с середины 2022 года, что грозит ослаблением курса тенге в будущем, если тренд не изменится. Поэтому, несмотря на наблюдаемые рыночные колебания курса тенге вверхвниз, в среднесрочной перспективе он остается достаточно устойчивой валютой. Валютные интервенции Нацбанка нужны только для сглаживания рыночных колебаний и устранения ажиотажного спроса, не связанного с фундаментальными причинами. К нынешней коррекции курса тенге могли привести действия следующих факторов: спрос на доллары во втором квартале 2024 года возрос, так как сальдо по счету текущих операций ухудшилось с +384,5 млн долларов до –662,8 млн долларов или почти на один млрд долларов. В то же время ввоз наличных долларов в РК вырос с 0,2 млрд долларов в первом квартале до 0,4 млрд долларов во втором квартале 2024 года или на 0,2 млрд долларов, а в третьем квартале уменьшился еще на 0,3 млрд долларов. Это привело к текущему дисбалансу между спросом и предложением долларов на валютном рынке, что возможно вызвало укрепление доллара на прошлой неделе. Что касается фундаментальных причин, то они связаны с ярко выраженным сырьевым характером нашей экономики, которая зависит от цен на нефть и других природных ресурсов, а также находится под сильным влиянием политических факторов. Например, с начала 2024 года наблюдалась достаточно явная зависимость между снижением мировой цены нефти и обесценением тенге к доллару, что является логичным, поскольку снижение притока валютной выручки приводит к обесценению национальной валюты. Однако в 2023 году наблюдалась прямо противоположная зависимость, курс тенге к доллару укреплялся, несмотря на снижение мировых цен на нефть, что, естественно, противоречило рыночным закономерностям. Такая ситуация объяснялась большим ввозом долларов и евро в страну. Это требовалось для демонстрации миру устойчивости курса тенге, поддержания уровня жизни и обеспечения уверенности людей в правильности политики, что создавало благоприятные условия для проведения предсказуемых выборов Президента и внеочередных выборов депутатов Мажилиса. В ближайшей перспективе позиции тенге будут связаны с быстро изменяющимися геополитическими реалиями, в частности победой Трампа на выборах США. Учитывая, что Трамп выступает за политику «America First», это будет означать более активный перенос технологичного производства из Китая обратно в США. Результатом может стать также отток капитала из китайской экономики обратно в США, или развивающиеся страны – ее сателлиты, такие, как Мексика, Канада, Индия, Вьетнам, Бангладеш, Малайзия и другие.
– Что это будет означать в глобальной перспективе для всего мира?
– Возможно, замедление темпов роста в Китае, второй по величине экономике мира. В перспективе не исключено и повторение японского варианта для Китая, когда на протяжении конца 1990х и 2000х годов экономика Японии стагнировала и опустилась в мировом рейтинге со второго на четвертое место. По итогам девяти месяцев этого года, экономика Китая показывает неплохие результаты на уровне 4,8 процента. Тем не менее, в 2023 году экспорт упал на 4,6 процента, а к маю 2024 года снизился до минус 7,6 процента в годовом выражении. Следствием такого торможения также называется повышение уровня безработицы до 5,3 процента. В тоже время объем прямых иностранных инвестиций в китайскую экономику с января по август снизился на 31,5 процента. Другими крупными рынками сбыта для казахстанской продукции являются рынки стран Европейского союза и России, которые также испытывают замедление. Изза наложенных санкций рынок России в будущем может испытывать рецессию и даже заметный спад. Рынок Европы также находится в депрессивном состоянии изза потери доступа к дешевым российским энергоресурсам и активной конкуренции со стороны китайской высокотехнологичной продукции. Для Казахстана это сопряжено с риском замедления темпов роста, так как Китай, ЕС и Россия являются основными рынками сбыта для нашего сырья. Единственный способ мягкой адаптации нашей экономики к новым условиям – это проведение ползучей девальвации, которая за счет снижения цен на нашу продукцию будет стабилизировать спрос на наше сырье на мировых рынках. Это возможно только при достаточно гибком рыночном курсе национальной валюты.
– Какая отметка доллара к тенге может привести страну к дефолту, и вообще, существует ли угроза подобного события?
– Несмотря на мнение «диванных экспертов», дефолт тенге в настоящее время нам не угрожает, так как у нас есть достаточная подушка безопасности в форме золотовалютных резеров (ЗВР) и накопленных в Нацфонде средств. По оценкам экспертов, в случае неблагоприятного развития событий и снижения цен нефти до 50 долларов за баррель средств НФК в сумме 60 млрд долларов хватит на пять лет. Кроме того, золотовалютных резервов Нацбанка накоплено сейчас около 46 млрд долларов. Это означает, что риска значительной девальвации тенге ныне не существует. Более того, сама постановка вопроса по своей сути не совсем верная. Девальвация тенге, так же, как и инфляция, возникает, когда финансовая система страны разбалансирована. В первом случае речь идет о завышенном курсе тенге, который угнетает экспорт и снижает устойчивость курса, а во втором – нарушено соответствие между денежной и товарной массой, иначе говоря, когда денег в обращении больше, чем нужно для обслуживания имеющегося оборота товаров и услуг. Поэтому любая разбалансировка требует последующей балансировки системы, иначе она пойдет в разнос. Эту функцию и выполняет девальвация тенге в отношении завышенного курса тенге, и инфляция – в отношении избытка денег в экономике. Инфляция просто сжигает ненужное количество денег, чтобы экономика снова нормально функционировала. Поэтому для снижения угрозы девальвации тенге нужно снижать уровень инфляции в стране до уровней в соседних странах. В Казахстане инфляция в настоящее время 8,5 процента, в Китае – три процента, в странах ЕС – 2,4 процента, в США – 2,2 процента. Это значит, что казахстанский тенге продолжит девальвировать к этим валютам в этом году. По отношению к юаню ожидаемая девальвация составит 5,5 процента, евро – 6,1 процента, доллару США – 6,3 процента. В России официальный уровень инфляции составил 8,6 процента. Это значит, что курс тенге в этом году должен быть стабильным к курсу российского рубля. Но наблюдаемая инфляция в России, по данным Центробанка, выше – 14,4 процента. Поэтому курс тенге будет укрепляться к курсу рубля в этом году на шесть процентов. Таким образом, вопрос устойчивости тенге упирается в снижении уровня инфляции в Казахстане до уровня соседних стран. Недавнее падение курса рубля и тенге к доллару также показывает большую устойчивость тенге по сравнению с рублем. Если курс рубля упал в высшей своей точке со ста до 113 рублей за доллар или на 13 процентов, то тенге с 500 до 530 тенге за доллар или лишь на шесть процентов.
– Рассмотрим другой вопрос: как снизить инфляцию в Казахстане?
– Самый простой путь – это наладить производство востребованных рынком товаров и услуг, желательно высокотехнологичных, таких, как электроприборы, запчасти, комплектующие, солнечные батареи, ветровая энергетика. Замахиваться на производство гражданских самолетов, автомобилей, компьютеров не стоит, так как наш рынок слишком узкий для таких товаров. Хотя мы являемся участниками более крупных региональных торговых союзов, таких, как ЕАЭС, но он испытывает сейчас не лучшие времена, а единый рынок стран тюркоязычных государств, который лишь один может стать мощным локомотивом развития этих стран, еще не создан. Но для небольших современных изделий наш рынок вполне достаточный. Другой путь – это использовать свое выгодное географическое положение и зарабатывать на транзите грузов через свою территорию. Тем более, что в связи с санкциями в отношении России северный путь наполовину закрылся, а изза нападений хуситов и бомбежек Израилем населения Палестины и Ливана морской путь удлинился и стал дороже почти в два раза. Поэтому надо максимально использовать открывающее окно возможностей. В этом отношении нашим государством делается многое, но этого недостаточно, так как основные проблемы со сроками доставки грузов связаны с нашей неразвитой портовой инфраструктурой на Каспии и почти полным отсутствием современных грузовых судов, а также с неразвитой транспортной системой, когда многие железные дороги однопутные и неэлектрофицированные, а скорость движения очень низкая по мировым меркам. Здесь нам надо брать пример у нашего Северного соседа, который все это время развивал свои железные дороги, причем в более неблагоприятных условиях вечной мерзлоты, больших рек и преимущественно горной местности. В результате пропускная способность нашего среднего пути составляет только пять процентов от возможностей российского Северного коридора. Подавляющий объем грузов из Китая в Европу идет через Россию, а мы пока довольствуемся жалкими остатками с барского стола. В то же время надо признать, что в последние годы стали приниматься активные и действенные усилия государства, чтобы кардинально исправить ситуацию. Но все же пройдет время, пока они принесут ожидаемые результаты, так как надо было это делать много раньше. Даже по самым оптимистичным прогнозам к 2030 году пропускная способность Среднего коридора не превысит десяти процентов от его возможностей.
– В чем, на ваш взгляд, заключается главная причина этих проблем?
– Основная причина в нерасторопности наших чиновников – где не только отсутствуют действенные социальные лифты для талантливых, способных и принципиальных людей, но само выдвижение и назначение на ответственные должности часто происходит по принципу личной преданности и клановости, а не по итогам деятельности. У нас есть также богатые природные ресурсы. Но мы их до сих пор не научились грамотно и эффективно использовать. На такую территорию нас всего 20 млн человек. При таких богатых ресурсах и небольшом населении мы могли бы жить гораздо лучше, чем в ОАЭ, но почемуто так не живем. Причина банальна – отсутствие продуманной и грамотной долгосрочной экономической политики в сфере недропользования. Это за тридцать лет привело к тому, что обычно 8090 процентов выгоды от использования наших ресурсов получают иностранные компании и граждане, а наша страна довольствуется 1020 процентами. Конечно, так быть не должно. Да, кабальные контракты в других странах, как Иран или Аравия заключались, но это было век или два века назад. В настоящее время они все давно пересмотрены (в 1970е и 1980е годы), и доля государства этих стран поднялась как минимум до 51, а обычно до ста процентов. Наши власти заключали контракты уже в 1990е годы, когда ситуация в мире поменялась, и нужно было использовать успешный опыт других стран. Но этого не было сделано. В итоге, контракты были заключены на не совсем выгодных, порой, кабальных условиях, на длительный период времени (40 лет), что является нонсенсом в современное время, когда контракты в западных странах на освоение месторождений обычно заключаются максимум на трипять лет и на небольшие участки месторождений.
– Это говорит о том, что мы не умеем планировать на десятки лет вперед или вопрос кроется в другом?
– Это говорит о низком уровне патриотизма, профнепригодности или коррупции. Если бы контракты были выгодны стране, то зачем их закрывать от общества? Напротив, наши граждане страны как хозяева недр, что четко прописано в Конституции страны, имеют безусловное право знать все о таких контрактах. Тоже самое следует сказать о контрактах в урановой, угольной, цветной металлургии, где приватизация стратегических активов также нередко проводилась без должного учета интересов общества. Из этого остатка большая часть выгод от освоения природных богатств достается приближенным к власти, а для простых граждан доходят лишь маленькие ручейки. Поэтому, несмотря на небольшую зарплату, многие берут «кабальные кредиты», чтобы купить квартиру, заплатить за обучение или лечение, сыграть свадьбу. Единственный путь надежного снижения инфляции – это налаживание производства конкурентоспособных товаров. Однако, как их наладить, если размеры рынка у нас маленькие, которые делают нерентабельным их производство, начиная со стартапа. Поэтому, по примеру стран ЮВА, мы должны строить крупные заводы с ориентацией производства на экспорт на рынки других, желательно развитых стран, тогда мы сможем производить конкурентоспособные товары. Конечно, на рынки развитых стран выйти сложно, но, учитывая, что сейчас началось вытеснение Китая с его традиционных рыночных позиций, так как стоимость его рабочей силы резко возросла, то шанс открывается. Нам нужно использовать его. Учитывая размеры рынка Китая (1 500 млн) и Казахстана (20 млн), нам достаточно занять всего 0,013 процента его рынка. Другой способ – заключить союз с достаточным количеством других небольших стран, тогда можно достичь требуемого масштаба выпуска, взаимно поставляя товары друг другу. Такой союз нам можно было бы заключить со странами Средней Азии, Кавказа, Турцией. Главное, чтобы страны сильно не отличались друг от друга по размерам, чтобы не было политического и экономического доминирования. – С чем связана причина быстрого и успешного развития в послевоенное время в странах Юго-Восточной Азии, таких, как Япония, Южная Корея, Китай? – Дело в том, что власти этих стран для ключевых отраслей экономики устанавливали долгосрочные льготные ставки кредитования, в разы ниже, чем рыночные. Для этого они все доходы страны от экспорта природных ресурсов централизовали в один фонд, который использовался на развитие стратегических проектов на льготных условиях. Но, чтобы воспользоваться этими средствами, компании должны были проходить строгий отбор и производить новые стратегические товары, которые бы поднимали национальное производство на качественно новый уровень. Да, у нас вроде тоже есть Национальный фонд, в который аккумулируются доходы государства от добычи нефти, но нет инвестиционной функции и механизма, который позволял бы централизованно использовать эти доходы на развитие ключевых отраслей экономики, нет также научных академических институтов, которые бы давали научные обоснованные предложения, какие отрасли и производства нужно развивать, в какой последовательности, используя какие технологии, чтобы эффект для населения страны был максимальным и долгосрочным. У нас есть, конечно, Академия наук, но ее статус давно снизили до обычной общественной организации. Да, она есть, но ее решения не обязательные. Поэтому она не может отсеивать ненужные или неперспективные проекты, которые ничего не дают для развития экономики страны. Нет также и полноценных отраслевых министерств, так как в условиях существования корпорации Самрук, они не имеют соответствующих управленческих полномочий и подведомственных предприятий. Получается вроде все элементы единой системы есть, но они не работают как единая и эффективная система. Причина заключается в том, что все звенья системы действуют сами по себе, почти не взаимодействуя друг с другом. Поэтому на выходе имеем не весомые экономические, социальные, коммерческие результаты, а пустой выхлоп, несмотря на большие затраты ресурсов общества.
– Не могли бы вы рассказать, где эта проблема ощущается больше всего?
– Откуда это видно? Экономика как была сырьевой, так и осталась. За годы независимости не построено ни одного крупного машиностроительного завода, ни одного НПЗ и крупного нефтехимического производства. Все что построено, это отверточные производства, которые просто собирают у нас продукцию других стран. Наука в связке с производством не развивается. Назовите хотя бы одну новую технологию, которую бы придумали наши ученые, которая сделала ее производство конкурентоспособным и принесла экономике страны огромные доходы? Я откровенно затрудняюсь такую назвать. Финансовый сектор недостаточно развит. Доля кредитов к ВВП в Казахстане составляет всего 36,5 процента, тогда как в других странах нередко больше ста процентов, а проценты по кредитам откровенно не подъемные для реальной экономики. Возникает вопрос: неужели нельзя давно, раз и навсегда, «разрулить» эту неприглядную ситуацию с крайне высокими процентами по кредитам, которые не только тормозят развитие экономики, но и ухудшают благосостояние и самочувствие ее граждан? Для этого у Правительства, Нацбанка, Минфина есть все необходимые экономические и денежнокредитные инструменты, нужна лишь сильная политическая государственная воля.
Подготовил Ришат МАХСУТОВ
(продолжение в следующем номере)
