Из родственников у Ахметжана на всем белом свете осталась лишь Ажар. И не видел он ее с самой женитьбы на Саре, поскольку последняя, будучи хозяйкой очень сварливой и своенравной, и слышать не хотела о возможности общения мужа со своей неустроенной в жизни сестрой, и ему приходилось ограничиваться лишь скупыми телефонными разговорами с нею. Вот и сейчас он позвонил, чтобы только спросить – жива ли еще? Она была в изрядном подпитии, даже телефонная трубка не могла скрыть этого, беспристрастно выдавая с другого конца провода ее специфичный с хрипотцой голос и столь характерный для алкоголиков бессвязный лепет. Было ясно – Ажар, в предчувствии скорых новогодних праздников, ударилась в очередной беспробудный запой. Ахметжан со всей очевидностью представил, как разит от нее сейчас приторно-кислым перегаром. Этот душок был знаком ему с детства – еще с тех пор, когда она после внезапной смерти матери, взяв бразды правления в свои руки и, вероятно, почувствовав себя хозяйкой положения, стала систематически прикладываться к спиртному. В минуты абсолютной трезвости, что нечасто с ней бывало, она мало чем отличалась от покойной матери… и даже во многом заменяла ее – также жарко разогревала баньку, также до красноты охаживала веником его маленькую спинку. И также нежно и ласково теребила курчавые волосы. Неожиданно канули в лету эти счастливые времена. Ахметжан незаметно для себя и других возмужал, как-то преобразился до неузнаваемости. Ему было под тридцать, когда он познакомился с Сарой, у отца которой не было особых забот, кроме как удачно выдать ее замуж за какого-нибудь безропотного и не обремененного излишними амбициями парня. Ахметжан к данной категории относился по всем статьям. Во всяком случае, поднаторевший на пожизненной адвокатской деятельности папаша засидевшей дочери каким-то шестым чувством уловил, что будущего зятька можно будет гнуть как осиновый прутик. Это устраивало его, поскольку именно такой человек был нужен его несусветно капризной дочери. Свадьба состоялась в одном из роскошных ресторанов Алматы. Так сформировалась маленькая семья из трех человек. Но вскоре количественный состав этой новообразовавшейся ячейки сократился до двух человек. Дело в том, что заслуженный юрист, благополучно исполнив свою земную отцовскую миссию, неожиданно умер, оставив дочь при приличном состоянии в виде жилой недвижимости и ощутимых счетов в местном отделении банка. Вот такие события предшествовали тому времени, когда Ахметжан, уже в ранге мужа, окунулся в обстановку дней очень похожих – как в зеркальном отражении! – друг на друга. Единственной отрадой в этой череде однообразия были его тщательно скрываемые от Сары телефонные разговоры с Ажар. Он помнил сестру совсем такой, какой она была в недалеком прошлом. В такие мгновенья телефонного рандеву образ ее представал перед глазами особенно четко. Вот и сегодня после очередного звонка ее он, словно, воочию оказался рядом с нею. – Солнышко ты мое, как ты там? Почему так долго не звонил? – начала она, как обычно, прокуренным голосом. Уловив замешательство брата, Ажар вдруг компетентно заключила: «Наверное, жена не позволяла…». – Нет-нет… она позволяла, – словно ребенок стал оправдываться Ахметжан, не предполагая, что как раз в это мгновенье сзади крадется Сара. – Положи трубку… и не смей впредь разговаривать с этой алкоголичкой. Ишь, разговорился. Уже не раз ловлю тебя на этом… – Но ведь она моя родная сестра! А ты даже ни разу не видела ее. Можно будет завтра пригласить ее к нам? Она хорошая. Убедишься сама, познакомишься… – Что-о-о? И не подумаю! * * * …Обязанность мыть посуду, стряпать ужин, стирать белье в этой маленькой семейке почти на официальном уровне была возложена на Ахметжана. И тот не чурался этого – напротив, такие занятия были ему глубоко по душе. И потому, наверное, у него все получалось гораздо лучше, чем у беспечной хозяйки, вечно сидящей у зеркала со всевозможными кремами и пудреницами. «Вот уж кому повезло с мужем!» – шептали злые языки за глазами. И были правы – за трехлетний период своего супружества и без того дородная Сара располнела вдвойне. И теперь выглядела старше своего мужа не на десять, как есть на самом деле, а на все двадцать лет. Говорят же, не дал Бог ума – найдется сума. Так вот, согласно этому изречению, богатенькая Сара озаботилась однажды идеей завести собственную домработницу. Причем, эта мысль пришла к ней не на волне жалости к Ахметжану, превратившемуся чуть ли не в штатного повара, а под воздействием пресловутого «хочу быть дворянкой столбовою». Подобрать кандидатуру домработницы было велено самому Ахметжану. И тот добросовестно сходил в бюро по наймам. Там он без задних мыслей указал на фотографию самой привлекательной девушки. Дескать такая нам и нужна. Домой возвращался с чувством исполненного долга, полагая, что выбор отвечает самым изысканным вкусам Сары. Но не тут-то было. Подозрения начались с первых же дней пребывания Жанны – так звали молодую домработницу – в доме у хозяев. Сара устраивала за ней самую настоящую слежку. Не миновал такой участи и Ахметжан. «Кому ты так мило улыбался?», «О ком задумался – не о ней ли?», «Куда ночью отлучался? Уж точно, не в туалет…» – вот тот круг претензии, которые порой ставили Ахметжана в полное замешательство. Но он с достоинством терпел эту экзекуцию. Как, впрочем, терпела и Сара молчаливую гордыню новоиспеченной домработницы. Поскольку в остальном она была самим совершенством, являя собою образец прилежности и исполнительности, то увольнять ее хозяйка пока не решалась. Первые признаки увлеченности Ахметжана молодой, безропотной женщиной проявились не сразу. А когда проявились, то он уже не мог ничего поделать с собой – то задержит Жанну на кухне, прося испечь для хозяйки торт по оригинальному рецепту, то соорудит для нее специальные подмостки для развешивания белья, а затем заставит взойти на них, норовя снизу восторгаться ее прелестными формами. От внимательного глаза жены все эти маневры, конечно же, не ускользали. Но она не хотела преждевременного скандала, поскольку знала, что ее час еще не пробил, но очень скоро пробьет. Как-то в пылу усердной прополки грядок с цветами Жанна не услышала шагов тихо вошедшего в парник мужчины. Это был Ахметжан. Осторожно ступая по камням, он подошел к ней и нежно обнял за плечи. Она от неожиданности вздрогнула, но не возмутилась. Напротив, с великой охотой стала подставлять свои пунцовокрасные губы страстным поцелуям молодого хозяина. Подобные мимолетные встречи стали вскоре нормой для обеих. И Сара, не то, что догадывалась – нутром чувствовала это. Собрав последние крохи того, что осталось от благоразумия, она с нетерпением приготовилась к решающему броску. * * * …Сара давненько страдала редкой формой хронической бессонницы. Бывало, что в период обострения синдрома Ахметжан ночами напролет не смыкал глаз, обхаживая и исполняя малейшие капризы бодрствующей жены. Об этом он как-то в одной из встреч тет-а-тет рассказал Жанне. И та загорелась идеей: – А не дать ли ей к вечеру тройную дозу сильнодействующего снотворного? Феназепама, например… Глаза Ахметжана округлились: – Для чего? – Для того, чтобы твоя благоверная уснула. Навечно. Или ты не хочешь этого? У Ахметжана мороз пробежал по коже от одной только мысли об убийстве. Но в предложении Жанны была изрядная доля женского практицизма. И с этим невозможно было не согласиться. Действительно, жизнь у него не сложилась… и чтобы возобновить ее в новом качестве – вместе с Жанной! – был смысл ликвидировать Сару. Но как? – Я уже подумала об этом, – сказала Жанна, словно отвечая на вопрос. – Но об этом позже. А сейчас… И она раскрыла свои объятия с естественным автоматизмом давней любовницы. Ахметжану ничего не оставалось, как со жгучим желанием броситься в пучину этой запретной и оттого, наверное, всеохватывающей страсти. Все было хорошо, как и в предыдущие встречи. За исключением, пожалуй, одного – дикую сцену необузданного излияния чувств все это время наблюдала Сара, на цыпочках, в своем стиле, подкравшаяся к створкам полуоткрытого окна. Жанна сдавленно вскрикнула, заметив первой привидение, пялившееся в залитую светом полной луны комнату. Ахметжан также вскочил с постели, не совсем представляя о том, что происходит. – Продолжайте, продолжайте, – злорадствовала тем временем Сара, похлопывая в ладоши. – Чудная картина… просто не верится, что такое может вытворять мой муж! * * * …Наутро Жанне было велено срочно собрать свои вещи и покинуть эту тихую обитель несбывшихся надежд. С заплаканными глазами она выглядела смертельно уставшей, но не сломленной… и даже оптимистически настроенной. Ахметжан из окна своего кабинета видел, как бывшая домработница с гордо поднятой головой садилась в вызванное Сарой такси. Он отчетливо представлял, что от него уходило не просто существо с обворожительными ножками и милым личиком – уходило его Спасение… с неординарными взглядами на жизнь, со своеобразными привычками. И маленькими наклонностями к совершению преступлений с применением сильнодействующих снотворных. – Бедняжка Ахметжанчик, совсем загрустил, – ухмыльнулась злобно поднявшаяся наверх Сара. – Теперь тебе остается рассчитывать только на меня. А я всегда забочусь о тебе. К примеру, сама выбрала тебе новую помощницу. И зовут ее тетя Гульжан. Во всяком случае, таковой представили мне ее в Бюро по найму. Правда, она не такая эффектная, как предыдущая. Но все же, иди, посмотри. Она внизу. Познакомься. Ахметжан нехотя спустился на кухню, где уже вовсю хлопотала вступившая в свои права пожилая домработница. Что-то очень знакомое проскользнуло в ее движениях. И когда она обернулась, он узнал ее. Это была Ажар – его родная сестра. В это время зазвонил сигнальный колокольчик Сары, прерываемый ее истошным криком из спальной: – Тетя Гульжан, принеси мне снотворного. Я всю ночь не спала. – Сейчас, – буркнула Ажар, и с поистине материнским участием взглянув на измученное лицо своего брата, стала размешивать в стакане тройную дозу феназепама. – Иду! – повторила она через мгновенье, приготовив смертельную микстуру. Ахметжан почувствовал, как воздух в комнате наполнился с детства знакомым запахом приторно-кислого перегара.
Турар ЖАЛМУХАМЕД
