Сегодня я предлагаю рассмотреть, насколько обдуманно было решение отобрать у Председателя Верховного Суда функции судебного надзора, в результате чего он лишен возможности влиять на формирование единообразной судебной практики.
Возможно, инициаторы такой новеллы исходили из того, что внесение Председателем Верховного Суда кассационного представления может быть использовано против непопулярных или неугодных судей. Основная ошибка такого взгляда состоит в том, что ими неправильно понимается принцип независимости судьи и его границы, а также институт судебного надзора. Безусловно, что судейская независимость является основополагающим признаком правосудия в государстве, в котором господствует принцип верховенства права. В юридической литературе различают профессиональную независимость и личную независимость. Профессиональная независимость означает недопустимость какого бы то ни было оказания влияния, а личная независимость – в особого рода публично-правовых отношениях по вопросам нахождения судьи на службе у государства, так как судья относится не к исполнительной ветви власти, а к независящей от нее судебной власти. И если профессиональная независимость судьи относится только к судейской деятельности, то есть, к осуществлению правосудия, то личная независимость служит гарантией профессиональной независимости и направлена на предупреждение случаев увольнения непопулярного или неугодного судьи, привлечения его к дисциплинарной ответственности и применения к нему иных мер, для чего государство должно установить особый порядок прекращения судьями своих полномочий. Независимость судей существует в интересах лиц, которым требуется правовая защита, не является ни основным правом, ни профессиональной привилегией судей, и она имеет свои границы. Ведь никто не будет спорить, что судейская независимость не снимает с судьи обязанности следовать закону (связанность судьи законом). А значит, судейская независимость не освобождает судью от судебного и служебного надзора – судья должен и подлежит судебному и служебному надзору, разумеется, при условии, что этим не ущемляется его независимость. Разница между судебным и служебным надзором в том, что при служебном надзоре оценивается поведение судьи на предмет безупречности, в то время как оценка содержания судебных актов не входит в компетенцию служебного надзора, так как это является компетенцией только судов: незаконные решения суда может отменить только суд, а другие структуры данным правом не обладают. Судебный надзор реализуется через институты апелляции, кассации и рассмотрения дел по вновь открывшимся обстоятельствам. Так, согласно ст. 81 Конституции, Верховный Суд является высшим судебным органом по гражданским, уголовным и иным делам, подсудным местным и другим судам, в предусмотренных законом случаях рассматривает отнесенные к его подсудности судебные дела и дает разъяснения по вопросам судебной практики. Реализуя указанные конституционные полномочия, Верховный Суд обеспечивает единообразное толкование и применение закона при осуществлении судопроизводства. Единообразие судебной практики достигается не только посредством принятия Верховным Судом нормативных постановлений, разъясняющих вопросы судебной практики, но и в результате пересмотра в кассационном порядке судебных актов нижестоящих судов. При этом, деятельность Верховного Суда по пересмотру судебных актов имеет определяющее значение для формирования судебной практики. С этих позиций право Председателя Верховного Суда на внесение кассационного представления нельзя рассматривать как покушение на независимость судьи, поскольку само кассационное представление не есть окончательный акт, которым разрешается судебное дело, оно только повод для кассационного производства и рассматривается судебной коллегией по всем правилам правосудия, которые являются общими и едиными для всех судов и судей республики (ст. 77 Конституции). Поэтому процессуальное полномочие Председателя Верховного Суда по внесению кассационного представления – как и соответствующее полномочие Генерального Прокурора – является важнейшим правовым инструментом за законностью судебных актов, выносимых не только судебными коллегиями областных судов и судов первой инстанции, но и судебными коллегиями Верховного Суда в качестве суда кассационной инстанции. Нет сомнения, что неправосудные судебные акты являются одним из величайших, если не величайшим противником установления законности и правовой культуры. Поэтому прокурорская власть в лице Генерального Прокурора и судебная – в лице Председателя Верховного Суда должна обладать правовым инструментом по оздоровлению судебной системы путем исправления судебных ошибок и восстановлению законности. Ясно, что при таких условиях мы будем иметь максимальную гарантию по достижению единообразия судебной практики, которая обусловлена задачами обеспечения законности, защиты конституционных прав и свобод человека и гражданина.
Азамат НУРБОЛАТОВ, кандидат юридических наук
