– Дато, извини, что разбудил в столь позднее время, но мне надо срочно выехать в Аиртау. – Что случилось, Вовка? – Позвонила Галинка. Там что-то стряслось с ее мужем, Дмитрием. Как я понял, Дима погиб, угорел в бане, да не один, с соседкой. – А Галина где была? А Мишка? Он, наверное, уже большой, лет пятнадцать? – В том-то и дело, что они с Мишей только приехали, к больной свекрови проведать ездили на кордон «Пышный». Помнишь, мы туда как-то ездили охотиться на глухаря. – Конечно, это ж у черта на куличках. Там, конечно, и сотовой связи нет. – Короче, Дастан, я сейчас же собираюсь и на своей машине выезжаю на север. Ты уж прости, что я единолично принимаю решение, но сестренке надо помочь организовать похороны зятя, да и вообще, разобраться в этом, как мне представляется, темном деле. – И ты, Татарин, думал, что я тебя отпущу одного? Через час я буду готов, заезжай. – А как же «Барс», барсята? Что они будут делать без нас? – Атабаев Болат Атабаевич, такой же заместитель директора детективного агентства «Барс», как и Татаринцев Владимир Иванович, слава Богу, на месте. Да и барсята уже не те, что были вначале, замечаешь, как они заматерели, настоящими детективами стали? И если, честно, то хочется на родине побывать, пусть даже по такому печальному поводу. Нам обоим не мешает развеяться, сменить обстановку, снять напряжение. Выехали под утро. Тусклые фонари алматинских улиц вызывают чувство безнадежной горечи. В неприветливой полутьме деревья выглядят жутко таинственными и отбрасывают устрашающие исполинские тени. – Как думаешь, Вовка, что там произошло? Убийство? Или, действительно, как говорят, «угорели в любовном порыве»? – А кто его знает, разберемся. Жалко Димку, добрый был парень, без подлости. Правда, за воротник закладывать любил и до женщин дюже был охоч, но кто сейчас без этого? – А кем он работал? – На местном элеваторе электриком. Видимо, нашел какие-то подходы к хозяину, а Дмитрий в этом деле собаку съел, и, наверно, пользуясь положением, пытался заняться зерновым бизнесом или хотя бы один раз провести удачную сделку, что более правдоподобно. – И как, успешно? Это же такой тяжелый, и к тому же довольно опасный бизнес. – Где там? Галинка жаловалась, что кинули его безбожно. А чего еще следовало ожидать, все же знают, что в том бизнесе одни жулики, и если нет «крыши», то непременно погоришь. – М-да-а, уж, как говорится, не в свои сани не садись. Каждое «кидалово» – это деньги, причем немалые, иногда вообще неподъемные, разорительные. При серьезных разборках там звучат автоматные очереди. – Знать бы, где упадешь… Хотя в нашей теперешней жизни и соломы не напасешься. От села Комаровка и до самого районного центра Аиртау по обеим сторонам дороги тянутся березовые колки, что со стороны выглядит, как хороводы стройных девчат в зелено-белых сарафанах. А как только подъезжаешь к стационарному посту ГАИ, неожиданно для путника открывается просторный вид на озеро Саумалколь с полуостровом Харламка посередине. Дом Султановых расположен на улице Озерной, что говорит само за себя, ибо приусадебный огород круто спускается к берегу, едва не достигая кромки воды. На звук подъехавшей машины, резко хлопнув дверью калитки, на улицу вылетела Галина и бросилась на шею брата, зарыдала, заголосила. Тут уж даже у суровых детективов на глазах заблестели скупые мужские слезы. – Ну, ладно, ладно, Галинка, будет тебе, слезами горю не поможешь, крепись, у тебя Мишка подрастает… – Владимир Иванович растерянно прижимает голову сестренки к груди, гладит по роскошным русым волосам, заплетенным в две косы. – Гляди, Дато со мной приехал, поздоровайся, хоть. – Галинка, сестричка, прими мои искренние соболезнования! – Дато-о-о, милый Дато, горе-то какое! – женщина обнимает с далекого, безмятежного детства близкого, ставшего родным Дастана Темировича, – Родные мои, братья мои, спасибо, что приехали, все бросили и приехали! Я-то ведь знаю, какие у вас великие дела! Идемте в хату, уже вечереет, сейчас темно станет. – А где Мишка? – Владимир Иванович вспоминает про единственного племянника. – Сейчас явится, корову из стада пригонит и явится. – Как он? Сильно переживает? – Конечно! Он ведь уже совсем взрослый, все понимает и чувствует себя как бы неловко. – Да-а, такие дела, как сажа бела. А Дмитрий, стало быть, в больнице? – В морге. Завтра надо будет оформить документы и можно домой забрать тело. В последний раз переночует под своей крышей, а там и снесем на кладбище, – сдерживаемые рыдания сотрясают все тело бедной женщины. Зашли в дом. Обстановка по-деревенски скупа, рациональна. На кухне стол вдоль окон, деревянная лавка, самодельные табуретки, большая русская печь. Галина принялась готовить ужин. Как все знакомо, и как все почти позабыто. Из печи вынут чугунок с наваристым борщом, на столе тарелки с разными сортами соленых грибов, с ядреным запахом квашеной капусты из деревянной бочки, стограммовые стеклянные стопки, бутыль с самогоном. Тряская дорога да первач-самогон нагнали аппетит до неприличия, вроде бы неуместно, ан нет, ели – пили, пока не опустошили чугунок и все тарелки на столе. Может, оно и к лучшему, поскольку и хозяйка не отставала от проголодавшихся путников – когда она еще поест вволю за погребальными хлопотами? Племянник Мишка с порога кинулся к дяде, обнял, да и застыл в своем подростковом горе, еле оторвали. – Ну что, Галинка, теперь расскажи, что произошло? – А я знаю? Третьего дня случилась оказия на кордон, Дима погнал, говорит, проведай мать, она захворала, а сам он не может, занят по работе. Поехали мы с Мишкой, погостевали, как говорится, на славу. Наслушались всяких небылиц, да проклятий в мой адрес. – Сколько вы были на кордоне? – Получается, два полных дня. Так вот заходим во двор – тишина, в хату – тишина, двери открыты, замков нет. И Димы нет. Что-то подтолкнуло меня, я прямо к бане, открываю дверь, а там угаром воняет, и эти лежат на полу в чем мать родила, то есть Дима и Наташка. Хорошо, прямо с машины Мишка к Кольке Жирнову убежал, узнать домашнее задание. – Наташка Самсонова? – Она самая, кто ж еще? Вон какая змея подколодная оказалась, никогда бы не подумала. Я бегом к Борьке, так мол и так, твоя жинка у нас гостит. А он взбеленился, хватает топор и к нам. Хорошо, Мишка еще не вернулся, засиделся у Жирновых. А чего топором-то махать? Звони, говорю, вызывай милицию, тьфу ты, полицию. Пока все приехали, да разъехались, уже и ночь. Тут я и надумала, что надо звонить брату. – А что потом? – Врач «скорой» сказала, что будут обоих непременно резать, результаты будут готовы через день, тогда и можно будет забирать тела домой. Даже справки о смерти не дали. Вот и все. И хожу я сама не своя, с одной стороны, горе, с другой – позора не оберешься, да пересудов. А еще и обида гложет, так что, прости Господи, ненависть к мертвым появляется. За что, Господиии! – вновь рыдания. – Ладно, Галинка, что случилось, то случилось. Проводим в последний путь Диму по-человечески, а там посмотрим, что к чему. Может быть не все так просто, как кажется на первый взгляд. Семья у Самсоновых большая? – Бездетные они. Переехали сюда совсем недавно, года три будет нынче. – Он кто по специальности? – Борька? Так лесничий он, по лесам шатается, дома редко бывает, вот и дошатался, зараза. – Та-ак, Галинка, давай спать, мы с дороги жутко как устали, а завтра спозаранку надо за дела приниматься.
* * *
Траурное утро. Позавтракали без аппетита, без разговоров, лишь одиночные слова или односложные предложения. Владимир с Галиной уехали в районную больницу, Темиров остался один в доме. Что ж, детектив, приступай к делу, раз уж ты здесь. Размеренным шагом побродил по двору, присматриваясь к деталям. Ничего особенного: курятник, свинарник, в конце баня – деревянный сруб с крохотным предбанником, металлическая печь с камнями поверху, два бака для горячей и холодной воды, полки из березовых досок с двумя ступенями. На дощатом полу обведенные мелом человеческие силуэты, видимо, вот так лежали тела погибших от угарного газа уже немолодых деревенских Ромео и Джульетты. Все бы ничего, да вот средняя доска дощатой двери имеет вмятину, а под лупой так и вовсе картина маслом: черноватый след от массивного металлического штыря. Да-а, дверь снаружи подпирали ломом, факт. В углу двора, возле курятника, среди лопат, тяпок, металлический лом, острый конец которого точно вошел во вмятину. Это убийство, запланированное хладнокровное убийство, факт! Как хорошо, что представилась возможность без помех обследовать место происшествия. Изнутри, на поверхности двери заметны ошметья человеческой кожи, коричневые пятна, похожие на следы крови – очевидно мужчина в кровь разбил кулаки, пытаясь выбить дверь. Бедный Дмитрий Султанов! Кто-то знал о твоем адюльтере, месте и времени его совершения. Кто? Муж любовницы? Кто-то другой, имевший намерение избавиться от тебя, при этом пользуясь ситуацией замести следы? Кто бы это не был, ему это удалось. Пойдем дальше. Со двора хлипкая дверь выводит в огород. Участок большой, где-то соток 18, круто спускается к берегу озера Саумалколь, огорожен с двух сторон плетнем, а у берега крепкий забор с калиткой из заостренных на конце досок. Просто так не пролезешь. Дверь калитки заперта на ржавый замок. Оно и понятно, нынче на берегу делать нечего: озеро мелеет, а потому ушло на приличное расстояние. К тому же вода в нем соленая, в хозяйстве ни на что не годится. Однако, стоп! Корпус замка проржавел до бордового цвета, а вот внутренний механизм смазан. Масло моторное, еще сохраняет запах. Этим же маслом, очевидно, смазаны петли двери калитки. Вернемся в хату, отыщем ключ, попробуем разобраться. У самого входа, на косяке висит связка ключей. Все верно, у практичного хозяина все инструменты должны быть под рукой. Замок открывается и закрывается ключом без усилий, а чтобы добраться до него снаружи, со стороны берега, на прилегающей к косяку доске вынут нижний гвоздь, а потому она свободно отходит в сторону, образуя дыру, в которую можно спокойно просунуть руку. Кто-то загодя подготовил себе беспрепятственное и бесшумное проникновение на территорию подворья. Конечно, если только не сам Дима постарался. Коли так, то обследуем и дымоходную трубу. Дастан Темирович отыскал во дворе лестницу, поднялся на плоскую крышу, обитую непромокаемым толем, осмотрелся. Чудеса! Ну как такое может быть, когда все улики сами напрашиваются, чтобы на них обратили внимание и сделали соответствующие выводы? У основания печной трубы четкие отпечатки обуви, причем обеих ног, размер на глаз получается 42-43. Прямо под трубой валяется обрезок доски размерами 30х50 сантиметров, с одной стороны буквально прокопченный дымом. Если эту штуку положить сверху трубы, то тяга уменьшится ровно вдвое, и дым незаметно начнет заполнять мойку, где стоит печь, а там и все помещения бани. Но злоумышленник в любом случае должен был забрать с собой доску, это элементарная логика даже самого наивного дилетанта. Разве что его ненароком спугнули. Вердикт один: здесь мы имеем дело с заранее запланированным хладнокровным убийством.
* * *
Что на белом свете может быть тягостнее похорон? Нет горя тяжелее, чем смерть близкого человека. А тут еще эта двусмысленность. Из двух соседних домов выносили гробы с оглядкой друг на друга, чтобы, не дай бог, не получилось одновременно. Но преодолели и это, и другие нелицеприятные моменты. Оставшись наедине, детективы и Галина в последний раз помянули раба божия Дмитрия и принялись за дела. Хозяйка взялась за мытье посуды, а мужчины вышли во двор на «оперативку». Дастан Темирович в подробностях изложил свои наблюдения и свои выводы. – Я так и думал, что здесь нечисто, чей-то злой умысел. Но кто мог выследить и так четко сработать? Борис Самсонов? Мотивы налицо: ревность, месть, и даже желание избавиться от жены, не способной родить. – размышляет Владимир Иванович. – Я мельком увидел Самсонова, товарищ серьезный, самый настоящий лесной бирюк. Короче, в нашем списке подозреваемых он номер один. – А кто еще может быть? – А помнишь, Вовка, там Галинка что-то говорила про неудачный зерновой бизнес мужа и кредитора, которому, якобы, задолжал Дмитрий. – Да, кстати, пойдем подробно расспросим об этой истории. Зашли в дом, хозяйка продолжает уборку, покорно смахивая тихие слезы. Мишка в своей комнате копался в компьютере. – Как дальше жить, брат мой Владимир? Как можно без мужчины в доме? – всхлипнула Галина. – А тут и я, дура, давеча с работы уволилась. – Успокойся, сестренка, живы будем, не пропадем. У тебя Мишка подрастает, в его возрасте мы с Дастаном все делали по хозяйству. И он сможет. А ты устроишься, в крайнем случае, продавцом, профессия всегда востребованная. Первое время я помогу, чем могу. Галин, по телефону ты говорила о какой-то неудачной сделке по зерну, что кинули Диму, что он задолжал кому-то большие деньги. Расскажи обо всем по порядку, как можно подробнее. – В Аиртау, в отчий дом, мы вернулись пять лет назад. Дима сразу устроился на элеваторе электриком. За это время он сумел заработать авторитет, его очень уважал хозяин. – А кто хозяин? – Дадаев Махмуд. Заядлый охотник. Ну, а Дима родился на кордоне, все звериные тропки там знает, хотя охотился редко. На охоту Дадаев без Димы не выезжал, с собой брал. И вот года два уж прошло, как Дима, пользуясь благорасположением хозяина, решил провернуть торговую сделку с зерновиками из Таджикистана. Подробностей не знаю, но Дима взял в долг у брата Дадаева, некоего Салима, очень крупную сумму в долларах на дорожные расходы, страховку и что-то там еще. В итоге, вагоны с зерном затерялись не понятно где, то ли в Узбекистане, то ли в Таджикистане. – Да, типичная история, – сокрушенно вставил реплику доселе игравший в молчанку Темиров. – Короче, Дадаевы пострадали дважды: и зерно потеряли, и деньги Дима, конечно, не может вернуть. – На какую сумму в целом? – Если бы я знала, Володя! Дима не допускал, чтобы я лезла в его дела. Попробуй только спросить что-нибудь о делах, тут же начинает ругаться, сквернословить. – Что еще можешь добавить? – А ничего! Больше я ничего не знаю, и, если честно, знать не хочу. Не знаю, что Дадаевы делали с Димой, но он сильно переживал, иногда места себе не находил, и, разумеется, все зло срывал на мне. Сколько он кровушки моей попил! Вспоминать тошно, не то, чтобы рассказывать… – Ладно, успокойся. Давай-ка, будем отдыхать, завтра с утра поедем с Дастаном в районное управление полиции. Кто сейчас у вас начальник полиции? – А кто его знает! Кажется фамилия Аубакиров. – Хорошо. Завтра и узнаем. А теперь, спать!
* * *
Примета времени: районное управление внутренних дел отгородилось от народа высоким забором с колючей проволокой «Егоза» поверху, пропускным пунктом аж с тремя полицейскими, которые проявили отменную бдительность при виде незнакомых гражданских лиц подозрительно интеллигентного вида. – А вы записаны? – грозно вопрошает дежурный сержант на пояснение Татаринцева, что им нужно по очень важному и срочному делу попасть к начальнику. – Перед тобой два полковника, сержант. Немедленно свяжись с начальником и доложи, что к нему на прием два полковника из Алматы, один КНБ, другой МВД. Тут же прибежала запыхавшаяся секретарша начальника, крашеная блондинка с пышными формами. – Вы из Алматы? Идемте, я вас провожу до приемной. Начальник резво вскочил из-за стола, протянул для приветствия руку, представился: «Майор Аубакиров Сеит Сальменович». Детективы представились с прибавлением к званию слова «запаса». Как только последнее слово дошло до слуха майора, он тут же неузнаваемо преобразился: горделиво выпрямилась спина, губы плотно сжались в узкую полоску, в глазах сверкнули молнии, даже плешь выразила стремление сузиться в размерах. – Так-так, и с чем это вы пожаловали в наш район, уважаемые? И какое это срочное да важное дело привело вас ко мне? – в голосе полицейского появились характерные для профессии интонации сарказма. Владимир Иванович начал свой рассказ с того, что они с Темировым являются уроженцами этого села, о своей службе в управлении уголовного розыска в МВД республики, затем о горе своей сестры Галины, в конце поинтересовался, какие перспективы раскрытия преступления имеются у сотрудников районной полиции. – А почему сразу «преступление»? На месте происшествия работала следственно-оперативная группа во главе с начальником отдела уголовного розыска, никаких признаков, указывающих на злой умысел, не установлено. Обыкновенное бытовое отравление угарным газом, очевидно, во время бурных любовных утех, – при последних словах глазки начальника похабно заблестели. – И, конечно, с злоупотреблением спиртными напитками, что подтверждает судебно-медицинская экспертиза. Так что ничего удивительного. В нашем селе это самая распространенная причина смерти, особенно, в зимнее время. Тогда Татаринцев подробно изложил детали, установленные Дастаном Темировичем, которые прямо указывают на то, что совершено целенаправленное убийство. А когда речь пошла о братьях Дадаевых, начальник районной полиции буквально взбеленился. – А почему вы решили, что имеете право проводить свое расследование? Пришлось объяснять, что существует частное детективное агентство «Барс», которое не смотря на отсутствие закона о частной сыскной деятельности функционирует, ибо в свое время Устав предприятия был согласован с бывшим министром внутренних дел Сулеймановым и бывшим председателем КНБ Мусатовым. А они, полковник запаса КНБ Темиров и подполковник запаса МВД Татаринцев, являются основателями и первыми руководителями агентства. Гонор майора несколько снизился. – Давайте договоримся так: мы уже возбудили уголовное дело, проведем самое тщательное расследование, досконально проверим алиби Самсонова и братьев Дадаевых. О результатах доложим, вы же, Владимир Иванович, только позвоните лично мне. А сейчас спокойно возвращайтесь в Алматы, только никакой самодеятельности, договорились? Пришлось возвращаться нашим детективам не солоно хлебавши. * * * Но все решилось в этот же день, вернее, в ночь. После разговора с начальником районной полиции детективы плотно пообедали, «приняли на грудь» приличное количество самогона, отчего трапеза слегка затянулась, затем занялись каждый своим делом. Дастан Темирович решил пройтись по улицам села, где прошло его босоногое детство, в надежде встретить кого-нибудь из старых знакомых, а может быть, даже одноклассников. Владимир Иванович решил посетить бывшего соседа, деда Шарова, которого в селе во все времена дразнили Шаромок, соответственно старуху его Шаромочка. Шаромочка слыла первой сплетницей на селе, которой равных не было во всем районе. А вот и они, сидят на завалинке, как и тридцать лет назад. – Здорово, дед Шаромок! Здравствуйте, баба Шура! – И тебе не хворать! Откуда будешь, залетный? – Да какой я тебе залетный, дед Шаромок! Я же Вовка Татаринцев, не узнал? – Ивана Татарина, плотника, младшенький, что ли? – Он самый. – И где ты сейчас проживаешь? Небось, в Россию уехал? – Нет, дед, никуда я не уехал, в Алматы живу. – Семья большая? – Да не очень. Жена Людмила, сын Костя. – Слыхал, ты в милиции большой шишкой был? – На пенсии я, как говорится, на заслуженном отдыхе. – К сестре приехал зятя похоронить? – Само собой. – И как они вдвоем-то с Наташкой могли угореть? Небось, пьяные были. – Не в этом дело. – А в чем? – Помогли им. – Да ты чо?! – старик даже слегка подпрыгнул на скамье. – Только дед, тссс, никому ни слова. – Конечно, знаешь же, я могила… Так что все-таки случилось? – Дмитрий перед смертью на дне алюминиевого таза гвоздем записку нацарапал. Там все сказано. – И имя есть? – Все есть. Только тот тазик я только что обнаружил. Никто ведь и подумать не мог, что в посудине будет такая важная информация. Сейчас уже поздно, да и неудобно, мы с другом крепко вмазали, а утром с этим тазиком и поеду в полицию, прямо к Аубакирову. Сегодня познакомились, классный мужик, в доску свой. – А куда это Галинка с сынком собрались? – Да на кордон. Позвонили, сказали, что свекровь захворала, чуть ли не при смерти. Вот она и рванула туда, дом на меня оставила. – Да, тяжело в ее возрасте пережить смерть единственного сына! – вставила реплику доселе молчавшая старушка. – Что ж ты, Вовка, в хату не зайдешь, чайку бы попили. – Да бог с вами, баба Шура! Только из-за стола встали. Галинка, оказывается, нагнала самогонку по маминому рецепту, вот мы его и глушим с другом. – Ты вот что, хлопец, попробуй нашего самогончика. – Спасибо! Некогда, мне надо еще баньку растопить, хотим с другом попариться напоследок. Кто знает, когда еще приедем? А завтра надо рано вставать, да в полицию ехать. Так что бывайте, если суждено, может быть, еще свидимся. – Бывай, парень, всего доброго тебе, счастливо домой вернуться.
* * *
Владимир Иванович вернулся в дом, затопил баньку, вымыл полы, полку, стены, занес в предбанник топор-колун. Взял брусок доски, обнаруженный Темировым на крыше бани, прикрепил к нему длинный электрический кабель с вилкой, концы зачистил так, что обнажились провода длиной по 30 сантиметров, через просверленную дыру вывел их на закопченную сторону, строго параллельно закрепил скобами, закрасил черной краской. Все, ловушка готова, остается положить ее обратно туда, где брусок обнаружил Дастан Темирович, а кабель подключить к розетке. Друзья разговелись, да так лихо, что париться отправились только ближе к полуночи. Шли, спотыкаясь, шумно ругаясь в темноту. Начали париться, в промежутке утоляли жажду все той же горилкой. – Ахтунг! – Татаринцев указал на дверь предбанника, которая несколько подалась вперед. Дастан Темирович кивнул головой, мол, вижу. Послышались грузные шаги на крыше, и вдруг раздался душераздирающий вопль, затем звук упавшего с высоты тела. Пока друзья выбили топором дверные доски, да смогли выбраться наружу, возле бани уже никого не было, ни живого человека, ни трупа. Только тошнотворно воняло жареным мясом. Или труп утащили подельники, или злоумышленник получил жесточайшие ожоги обеих рук. Ну, это уже не столь важно. – Вот так-то, Татарин, завтра с утра позвонишь на сотовый телефон Аубакирову и скажешь, чтобы срочно установили и задержали мужчину, который должен обратиться к медикам с электрическими ожогами кистей обеих рук. Это и есть убийца. – Всенепременно, господин полковник, позвоню, наберусь терпения. – А сейчас вызывай Галинку от подруги, нам надо собираться в дорогу. Я верно говорю? – Да, конечно, как только прокукарекает первый петух, мы тронем в путь. – Слушай, Вовка, что-то тревожно мне, а имели ли мы моральное право на это столь опасное действо? Может быть, надо было как-то по-другому? – И чего ты раскис, Дато? Помнишь наш лозунг «Барсов»: Любое зло должно быть наказано!
Темирбулат АХМЕТОВ, член Союза писателей РК
